Проклятие Чёрной Рок-н-ролл Мамы

[hide]Источник[/hide].Один раз мне довелось побывать с дружественным визитом в Германии. Меня очень интересовал вопрос — как же всё-таки переводится фраза, прозвучавшая перед песней «Чёрная Рок-н-ролл мама». Случай свёл меня в каком-то баре с одним пожилым немцем, большим знатоком русского языка. Когда я рассказал ему за кружкой пива без воблы об этой фразе перед песней, он крайне заинтересовался и захотел послушать композицию, чтобы сделать мне перевод. «О, я-я, это ошьен интересно» — говорил он, быстрыми глотками допивая пиво и облизывая усы от пены.

Вечером я заглянул к нему домой. Ульрих (так звали немца) устроился в большом кожанном кресле в своём кабинете и помотал пальцами в воздухе: «Вставляйте диск». Я вставил диск в музыкальный центр, а Ульрих, ёрзая от нетерпения нажал воспроизведение третьего трэка. Как только фраза прозвучала в кабинете, лицо Ульриха залилось пунцовой краской, вены на шее вздулись, а в глазах отразился ужас. Словно задыхаясь, он изогнулся в кресле и рванул галстук. Я оторопело стоял на месте, не зная что делать. Ульрих что-то прохрипел, махнул рукой и упал на пол. Я бросился к нему… Он был мёртв.

Через двадцать минут прибыла полиция, которую вызвала перепуганная добработница. Узнав что я не говорю по немецки, они пригласили меня в участок, куда должен был подъехать переводчик. Когда меня выводили из комнаты, я видел как один из полицейских клал в полиэтиленовый пакетик пульт от музыкального центра, который был сжат пальцами покойного Ульриха, а другой помещал в точно такой же пакетик компактный диск Чёрной Метки.

В полицейский участок меня привезли как свидетеля — наручники не одевали, обращались ко мне вежливо. В участке меня уже ждал переводчик. Допрашивали недолго — где-то час. Спросили, как я познакомился с Ульрихом, зачем приехал в Германию, в какой гостиннице остановился. Я всё подробно рассказал — и про Чёрную Метку, и про фразу в песне и про Сюзанну Расс. Меня спросили как эта фраза звучит. Я ответил: «Не помню, что-то там про шайзу и гревер».

Принесли альбом, который был изъят как улика. Один из офицеров, который вёл мой допрос, по имени Гельмут, сказал мне, обращаясь через переводчика: «Мы полагаем, что Ульрих умер от остановки сердца, вызванной шоком. Также налицо все признаки асфексии. Вопрос в том, что именно вызвало этот шок. Если мы это узнаем — это снимет с вас все подозрения. В первую очередь нас интересует что именно было записано на этом компакт-диске. Не исключено, что эта запись губительно воздействовует на нервную систему, поэтому для прослушивания мы выбрали наименее восприимчивого из наших сотрудников.»

Спустя несколько минут мы оказались в небольшой тёмной комнате, целую стену которой занимала большое стекло. За стеклом находилась другая комната, посреди которой стоял стол, а за столом сидел двухметровый немец с лицом неадертальца. «Это Ганс» — пояснил мне Гельмут, макая пончик в пластиковый стаканчик с кофе — «Ганс один из самых невозмутимых наших сотрудников.» Остальные полицейские засмеялись при этих словах. «Эта комната звукоизолирована — добавил мне переводчик уже от себя, кивая в сторону стекла — мы поставим Гансу запись и затем узнаем от него, что же за фраза звучит перед этой песней». Я перевёл взгляд на Ганса. Он был неподвижен и своей монолитностью напоминал памятник.

Прожёвывая пончик, Гельмут махнул кому-то из полицейских — дескать, включайте запись. Ему что-то удивлённо ответили по-немецки. «Он отвечает, что запись поставили ещё 5 минут назад» — пояснил мне переводчик, но я уже и сам это понял. Я перевёл взгляд на фигуру Ганса за стеклом и громко сказал охрипшим от волнения голосом: «Он умер!». Переводчик с ужасом посмотрел на меня. Гельмут вскочил, пролив кофе на брюки. Все вокруг засуетились и забегали. Меня вывели и посадили на диван где-то в коридоре. Мимо в соседнюю комнату пробежали люди в белом халате. Но и так было ясно, что уже поздно. Через некоторое время ко мне вышел переводчик: «Гельмут просил передать, чтобы вы возвращались в гостинницу. Они вам позвонят».

Я поехал в отель, проспал там десять часов. Когда проснулся утром на следующий день, я подумал, что всё это страшный сон. Так я и думал до тех пор, пока в номер не принесли свежую газету. В газете была статья про смерть профессора. Заголовок гласил — «Загадочная смерть профессора Ульриха». Про вчерашний случай в участке прессе видимо ещё не стало известно.

Я заказал завтрак в номер и стал ждать звонка из полиции. Но мне никто не позвонил. В ожидании звонка прошёл весь день. Лишь в районе 11 вечера раздался звонок. «Артём? Это Флюкс!» — раздался в трубке мужской голос с сильным немецким акцентом. «Какой такой Флюкс?» — спросил я. «Я был переводчиком на вашем допросе. Нам надо встретиться. Произошло нечто ужасное! Вам надо немедленно уехать. Собирайте свои вещи, я уже купил билет на самолёт до Москвы. Всё объясню при встрече. Встречаемся через 30 минут в парке у отеля…»
Выпалив всё это, Флюкс повесил трубку. Судя по всему, дело приняло крайне серьёзный оборот. Я быстро собрал все вещи, прихватил мыло и пару халявных платенец из номера и через полчаса был в парке…

Флюкса в парке я заметил издалека. Аллея хорошо освещалась фонарями и нервно озирающуюся по сторонам фигуру праздные гуляки обходили стороной. В руках переводчик держал небольшой свёрток, так, словно это была ядовитая гадюка. «Хорошо, что вы смогли придти раньше — подбежал ко мне Флюкс — у нас мало времени». «Что случилось? Почему я должен улетать?» — спросил я.

Флюкс быстро и взволнованно заговорил, путая русские слова с немецкими: «После вашего ухода в участок приехали федералы. Две необъяснимые смерти за сутки заставили их начать своё расследование. Всё вертелось вокруг того самого диска, Das schwarze Zeichen. Они сказали, что скоро должен приехать специалист с программой распознавания речи. Сам компьютер должен был перевести слова перед песней в текст на бумаге. Пока они его ждали, по центральной базе данных они попытались найти ту женщину, Susanna Rass, которая произнесла эту фразу. Но вы не поверите — В Германии проживает 27 тысяч женщин по имени Сюзанна и 15 мужчин, которых до смены пола звали Сюзанной, и ни одна из них не носит такую фамилию. Пока проводились розыски, прибыл специалист с аппаратурой по распознаванию речи. Он занял целый кабинет, подключил свой ноутбук, взял компакт-диск и принялся за работу, выгнав всех в коридор. Спустя некоторое время мы услышали шум принтера — он выводил на бумагу ту самую злополучную фразу. Гельмут заглянул в кабинет и замер на месте. Я заглянул через его плечо и просто остолбенел»

Тут Флюкс на секунду примолк и вытер рукавом испарину со лба.
«Специалист был мёртв — продолжил переводчик — он сидел в кресле, а рука его сжимала листок с текстом. Его тело увезли на экспертизу, а листок осторожно вынули и положили текстом вниз на стол. Все боялись даже смотреть в его сторону. кабинет опечатали. Когда немного поутихло, и народу в отделении стало меньше, я сорвал пломбы, прокрался в кабинет и забрал оттуда, не глядя на листок и тот диск. Они здесь».
При этих словах Флюкс положил ладонь на свёрток. «Артём, вы должны увезти это из страны. Здесь же ваш билет на рейс до Москвы»

У меня путались мысли от всего сказанного. Почему погибли все эти люди? Я сотни раз слышал этот альбом, он один из моих любимых у Алисы. Флюкс снова заговорил, прервав мои мысли: «Я думаю, я не должен вам давать листок с текстом. Его может кто-то увидеть, кроме вас. Лучше я сожгу его прямо здесь. Забирайте диск и билет и отправляйтесь на вокзал немедленно. В любой момент здесь могу появиться федералы.»

Пока я клал диск в рюкзак, Флюкс, держа двумя пальцами листок, поджёг его зажигалкой с края. Листок весело загорелся и пламя стало быстро пожирать его. Рука Флюкса дрожала, дрожало и пламя. Чем ближе пламя подбиралось к пальцам, тем сильнее дрожала рука переводчика. Когда от листка осталась лишь четверть, он не выдержал и перевернул его. Флюкс пробежал взглядом по оставшемуся куску фразы, и глаза его расширились от ужаса. Он открыл рот, чтобы что-то сказать, но не издав ни звука рухнул замертво. Горящий листок во время падения выпал из руки и плавно опустился на траву уже чёрным пеплом. Я выбежал из парка и поймал такси. Через полчаса я был в аэропорту и стоял в очереди на посадку.

Страшно волнуясь, я стоял в очереди на таможенный контроль. Однако, мои вещи не стали смотреть, а охранник махнул рукой — типа, проходите на посадку. Мой рюкзак запищал в рамке металлодетектора, но даже после этого не заинтересовал служащего. Ничего не понимая, я оглянулся по сторонам. Рядом со служебной дверью стоял Гельмут и макал в стаканчик с кофе румянный пончик. Наши взгляды встретились и он кивнул мне головой… Я отвернулся и пошёл на посадку. Когда я уже сидел в самолёте, стюрдесса предложила мне свежую прессу. Среди прочих мне попался новый номер «Sueddeutsche Zeitung». Один из заголовков гласил «Professors Ulrich Wurde vom Pfannkuchen» (Профессор Ульрих подавился пончиком).

Эпилог.

Прибыв в родную Тверь, я зашёл на форум Алисы. Мысли до сих пор не пришли в порядок. Тогда я написал личное сообщение одному из администраторов форума (не хочу говорить его имя, поскольку не исключено, что немецкие федералы мониторят сайт Алисы). Я спросил: «кто такая Сюзанна Расс и что за фразу она говорит перед песней «Чёрная Рок-н-ролл Мама?».

Вот что мне ответили: «Сюзанна Расс — это девушка с немецкой студии, на которой сводилась Чёрная Метка. Расс — это псевдоним, настоящая её фамилия — Один, но она попросила не писать её, потому что очень стеснялась. Ведь далеко не каждый немец может так смачно выругаться. А фразу перед песней можно перевести как «Проведи неподобающее действие над местом захоронения, нехороший человек».